Раньше мне казалось, что воспоминания о каких-то прошлых жизнях должны приходить словно кадры из фильма. Вероятно, именно эта зацикленность и мешала мне что-то узнать.

Вчера у меня появилось желание немного помедитировать перед сном, в итоге я расслабилась, и в голове появился небольшой рассказ. Он меня так воодушевил, что я даже выбралась из постели, включила свет и стала его записывать, чтобы не забыть наутро.

Отличная идея для воспоминаний – превращать их в прозу.

"О чем я думаю, вспоминая школьные годы? Ну, именно тогда я впервые влюбился – его звали Хорхе, и он был очень красив, такой темноволосый, немного смуглый и с родинкой над верхней губой. И в этом нет ничего удивительного, иначе, о чем еще думали мои родители, отправляя меня в закрытую католическую школу для мальчиков имени Святого Себастьяна в период, когда в человеке начинает просыпаться интерес к кому-то, кроме себя?

Мне нравилось смотреть на него, но я не мог делать это постоянно, не рискуя навлечь на себя какие-то подозрения. Но на самом деле мне не требовалось делать это постоянно, потому что прекрасный образ моего милого Хорхе был словно нарисован на внутренней стороне моих век – даже закрывая глаза, я мог его видеть. Он мне так сильно нравился, что я даже мечтал о том, чтобы в какой-то другой жизни, когда-нибудь мы могли бы узнать друг друга.

Именно в стенах этой школы я впервые поцеловался. Но это был не Хорхе, другой мальчик, не такой красивый, но более смелый. Он был старше на год и отправил мне записку, где было сказано, что меня будут ждать в саду после обеда. Не знаю, мои ли это фантазии, или все так и было, но, кажется, там было еще нарисовано сердечко - тонкие, едва уловимые линии. И это было чертовски странно, получить послание от другого мальчика.

Я спрятал записку в карман, но все оставшееся до обеда время лазил туда, чтобы ее нащупать и убедиться в том, что она настоящая. Учитель ничего не сказал, но бросил в мою сторону недоуменный взгляд, типа «эй, ты, я все вижу».

Этого учителя я помню лучше других, потому что по моей вине для всех учеников он утратил свое имя и стал зваться мистер Зародыш. Потому что его лицо казалось мне похожим на жуткую физиономию младенца, плавающего в формалине. Когда я как-то мимоходом об этом упомянул, то все ребята от смеха едва не заработали себе инфаркт.

Когда я пришел в сад, то почему-то не боялся, что все могло оказаться шуткой, может потому что тот, кто быстро сунул мне записку, выглядел искренним. В любом случае, он уже сидел на камнях, смущенный и нетерпеливый. И совсем непохожий на Хорхе: белокожий, светловолосый, типичный выходец из богатой семьи. Такой американец. Но тоже ничего.

- Привет, - смущенно сказал он мне, а я лишь кивнул в ответ.
– Я Бен.
- Кевин.

Мы болтали о всяких пустяках, потом Бен предложил немного прогуляться и пообедать вместе, я согласился. Пикник на траве – романтично. Уже не помню, о чем были разговоры, в памяти всплывают лишь кадры: сплетенные руки, то, расстегнутые две верхние пуговицы на рубашке Бена, его мягкий язык и жесткие непослушные вихры, которые я ощущал, когда во время поцелуя гладил их пальцами.

Интересно, а что бы сам Бен мог рассказать обо мне? Как я выглядел со стороны, когда он видел меня так близко, ощущал мое дыхание на своих губах, мои руки на своей шее.

- Ты уже с кем-нибудь целовался кроме меня? – спросил я его, вытирая рукавом мокрые немного припухшие губы.

Он помотал головой и робко спросил:

- А ты?

- И я.

Мне понравилось целоваться, но я почему-то был уверен, что испытал бы больше счастья, будь на месте Бена тот, кто мне по-настоящему нравился. То есть Хорхе. Но это все не мешало нам периодически встречаться, чтобы в каких-нибудь темных уголках школы тайком предаваться детских слюнявым поцелуям.

А с Хорхе мы были ровесники, учились в одном классе и даже дружили. Он был добрым и каким-то не по годам мудрым, ведь однажды, каким-то чудом уловив мой полный томительного обожания взгляд, Хорхе спросил:

- Ты случайно в меня не влюбился?

Вот так просто взял и задал такой неудобный вопрос.

- Нет. Да. То есть, не знаю.

Наша дружба была невинной, незапятнанной тем влечением, которого не должно было возникнуть. Точнее, так было лишь с его стороны, я же вынашивал внутри себя постыдную тайну, которую намеревался унести с собой в могилу.

- Это неправильно.

- Ну и что, - упрямо ответил я, делая шаг по направлению к нему. Мы стояли друг напротив друга, очень близко, совсем как я и Бен в тот день, когда случился мой первый поцелуй. Если бы я был смелее, то попытался бы, обнял бы его или поцеловал, но боязнь отказа сковала все мое тело.

Хорхе смотрел на меня серьезно и как-то печально. В лучах заходящего солнца он казался еще красивей, как маленький испанский бог. Казалось, будто мы оба замерли, скованные нерешительностью и смущением, и этот момент даже спустя годы совершенно не стерся из памяти. Стоит какому-то случайному знаку напомнить мне о том вечере, как я мысленно переношусь в школьные годы и вновь стою на последнем этаже рядом с Хорхе, а мягкий свет падает сквозь узорчатые окна.

- Я тебя не забуду, - сказал я зачем-то.

Он улыбнулся, быстро коснулся своей теплой рукой моей щеки и резко бросился бежать, скрываясь в полумраке коридора. Спустя полгода меня забрали из школы Святого Себастьяна, потому что отца сократили, и мы уже не могли себе позволить тот уровень жизни, к которому привыкли.

А я сдержал свое обещание и не забыл. Да и не смог бы, ведь его образ был словно нарисован на внутренней стороне моих век."